СЕРГЕЙ БЕЛОУСОВ Posted: 07 Jun 2012 11:43 PM PDT Уважаемые друзья, представляем вашему вниманию монолог Сергея Белоусова, представленный в питерском журнале “Press-Release” Художник Сергей Белоусов имеет непосредственное отношение к Владивостоку: нашему городу им отдано немало лет, но и город хранит о нем память – работы Сергея находятся в фондах ПГОМ им. В.К. Арсеньева и Государственной Приморской картинной галереи. Из всех изобразительных средств художник обычно интуитивно выбирает то, что может помочь ему наиболее полно реализовать себя, свободно творить, обрести свой уникальный неповторимый стиль. Этот материал или технику еще надо прочувствовать, освоить, чтобы никаких преград не возникало для воплощения задуманного. Для меня «отправной точкой» стала техника классической пастели. Возможно, не все знают, как много чудесного скрывается за этим коротким и нежным словом. Эта техника так многогранна, так великолепна в передаче цвета и фактуры, что в каком-то смысле может поспорить с привилегированной у нас масляной живописью, хотя в Англии пастель равноправна и ценится также высоко. Пастель - это чистый пигмент с добавлением связующего, с ее помощью можно создать насыщенные светом и цветом произведения, которые будут радовать зрителей долгие столетия. Это может показаться удивительным, но пастель лучше, чем другие материалы сохраняет цвет во времени, о чем свидетельствуют картины XV в. выполненные в этой технике. Пастель впервые появилась в Италии и Франции в эпоху Возрождения. Само слово пастель — производное от латинского «pasta», что значит «тесто», ведь именно так выглядит производство пастели, когда чистый сухой пигмент краски спрессовывают, добавляя немного специального клея, в подобие теста и из него нарезают аккуратные палочки, которыми и работает художник. Когда–то пастель, как и масляные краски, делали сами художники и использовали ее для предварительного рисунка в живописи. Многие великие художники оставили замечательные картины в этой технике. Немного о себе: В 1985 году я закончил Московскую художественно-промышленную Академию им. С.Г.Строганова, получил распределение во Владивосток, с 1995 г. живу в Санкт-Петербурге. Люблю путешествовать и работать на пленэре, который позволяет наиболее полно почувствовать суть и дух места, был на Аляске, в Италии, Испании, Франции, Германии… На Петербург смотрю как путешественник и исследователь, каждый раз, нахожу новые грани этого удивительной красоты города, наполненного яркими вибрирующими красками, подобно Парижу, или городам Италии, такой же волнующий, романтичный, со своим характером и историей. Больше 25 лет я работаю в технике пастели, принял участие в 60 выставках Союза художников России, международных проектах. Много работаю и с другими материалами и стараюсь основательно изучить их возможности, особенно интересна техника масляной живописи старых мастеров. Неслучайно мы имеем возможность любоваться — на удивительное сияние неба или воды — все это достигается знанием определенных правил и законов классической живописи. Стиль, в котором я работаю, оказался близок традиционной японской философии, в основе лежит «диалог пустоты и формы», но появиться он мог только в Петербурге. Картины создаются на темной специальной бумаге для пастели, в основном производства Италии или Франции, пастель тоже использую разных фирм. Для меня важно передать в своих картинах позитивное настроение и состояние души, которые могут радовать людей и изменять настроение в том интерьере, где они оказываются. Помимо пастели есть еще уникальная техника, позволяющая также непосредственно передать чистый цвет. Это витраж, который способен невероятно преобразить пространство, придать ему особый шик и завершенность. Пример тому моя работа в витражной технике фьюзинг (соединение витража без металлических перегородок) выполненная для ресторана горнолыжного комплекса «Игора». Сведения об авторе. Московская государственная художественно-промышленная Академия имени С. Г. Строганова 1980-85 г. Ивановское областное художественное училище имени М.И. Малютина Иваново. 1976-80 Член Cанкт-Петербургского Союза художников России, Творческого Союза художников России, Постоянный участник российских и международных выставок, как групповых, так и персональных. Награжден дипломом «За вклад в отечественную культуру». Произведения находятся на хранении в: Государственном Приморском музее им. В.К. Арсеньева, Владивосток; Государственной Приморской картинной галерее, Владивосток; Музее пейзажа (Плесский государственный историко- архитектурный и художественный музей-заповедник); частные коллекции России, США, Италии, Германии, Японии, Австралии, Финляндии, Нидерланды Sergey Belousov was born in the city of Ivanovo in 1960. Graduated from the Ivanovo Artistic Соllege in 1980 and in 1985 from the Stroganov Art University in Moscow. He is a member of the Union of the Artists of Russia and International Federation of Artists. The works by Belousov can be found in private collections in Australia, Finland, Germany, France, Italy, the Netherlands, USA , Japan and in many museums of Russia. He is awarded with diploma «For the contribution to the national culture»
Легенды о Фудзи-сан. Нашла красивую гравюру с изображением богини горы Фудзи. Белые облака, гонимые ветром по Фудзи-горе, на рукава одеяния девы небесной похожи. Мияко-но-Ёсика. читать дальше
Вообще, существует несколько божеств Фудзиямы. Это и суровый бог Асама, «заведующий» извержениями. (Далее приведены отрывки из книги А.Н. Мещерякова «Гора Фудзи. Между небом и землей»). «… В ближайшем будущем официальные исторические источники будут упоминать о Фудзи исключительно в контексте извержений. Так, в хронике «Сандай дзицуроку» (Дзёган, 6-5-25, 864 г.) проводится наиболее красочное и страшное описание извержения Фудзи: «Из провинции Суруга доносят: «Большая гора – великий бог Асама, третий старший ранг (точно так же, как и чиновникам, божествам присваивались ранги; третий ранг давался только представителям высшей аристократии. – А.М.), извергла огонь, он был очень силен. Склоны горы выгорели на 12 ри (1 ри – в древности около 660 м), высота пламени достигла 20 дзё (около 3 м), грохот напоминал раскаты грома. Землю трясло три раза. Прошло уже десять дней, а конца тому не было. Скалы горели, вершина решалась, камни падали, словно дождь. Дым клубился, влага испарялась, люди не могли приблизиться. Озеро, что находилось к северо-западу от большой горы, было залито потоком лавы. Длинна потока составла 30 ри, ширина – 3-4 ри, глубина – 2-3 дзё. Пепел достиг границы провинции Каи ( преф. Яманаси, расположена за горой Фудзи, если смотреть на нее с берега океана)». Извержения воспринимались тогда, как божественное наказание и именовались «божественным огнем». Считалось, что извержение может послужить предвестником мятежей, заговоров, неурожая, моровых болезней. Для умиротворения божественных сил и для того, чтобы бедствие не повторялось в будущем, устраивали моления синтоистским божествам, читали буддийские сутры. Интересно, что никаких «лучших» (более действенных) мер для предотвращения извержений вулканов не придумали до сих пор». Так же блистательную Фудзи-сан связывали с небесной девой Кагуя-химэ. «Итак, Фудзи оказывается достаточно прочно вписана в даосскую картину мира, где обретение бессмертия является важнейшей целью адепта, являющегося образцом для других. В заключительной части «Повести о старике Такэтори» («Такэтори монотагири», рубеж IX – X вв.) его главная героиня - небожительница Кагуя-химэ – отказывает неназванному императору в любовных притязаниях на том основании, что она является не человеком, а небожительницей. Перед своим вознесением на Небо в качестве компенсации и утешения она дарит «императору» сосуд с напитком бессмертия. Император же отправляет посланца на Фудзи (поскольку ее вершина ближе всех к Небу), где тот откупорил сосуд и возжигает эликсир, пламя от которого не угасло до сих пор. Поскольку посланец поднялся на Фудзи в сопровождении множества воинов, том иероглифическое название Фудзи (богатство + воин) следует истолковать как «гора, богатая воинами». Таким образом, намечается связь между Фудзи и государственными воинами, то есть властью. В то же самое время Фудзи фигурирует в контексте неудавшейся любви, чем еще раз подтверждается ее бесплодие». Но и это еще не все. Далее я приведу большой отрывок из этой интереснейшей книги, очень уж он примечательный. «Столичные аристократы, безусловно, прекрасно знали о существовании Фудзи, но они не стремились увидеть ее, не совершали туда путешествий или паломничеств. Объекты, которые они удостаивали своим внимание, находились или в столице (Хэйан, которую все чаще начинают именовать Киото), или в ее ближайших окрестностях. Аристократы могли увидеть Фудзи только в силу каких-то чрезвычайных жизненных обстоятельств. Самое раннее из сохранившихся действительно достоверных свидетельств очевидцев о горе Фудзи содержатся в дневнике дочери чиновника Сугавара-но-Такасуэ «Сарасина никки» (около 1060 г.) Ее собственное имя неизвестно, поэтому обычно ее именуют «дочерью Такасуэ» (1008 - ?). В 1020 г. во время возвращение в столицу из провинции, где служил ее отец, путь пролегал мимо Фудзи. Автор отмечает: «В этой провинции (Суруга) находится гора Фудзи. Из той провинции (Кадзуса), где я родилась, гора видна с западной стороны. Нигде больше нет горы с таким обликом. Это гора с необычайным обликом: поскольку ее склоны сплошь покрыты зеленью , а вершина – вечными снегами, кажется, что на фиолетовое платье надета белая короткая накидка. Вершина горы слегка уплощена, оттуда поднимается дым, а ночью виден и огонь». После этого вполне реалистичного (описание несомненно свидетельствует о вулканической активности) и, одновременно, лирического пассажа автор все же отдает должное Фудзи как месту, продуцирующему чудесные события. Дочь Такасуэ передает историю, рассказанную ей местным жителем. Согласно этой истории, каждый год на горе собирается «множество божеств», которые принимают решение об очередных чиновничьих назначениях в провинциях (к рассказчику исписанный прекрасным почерком листок с указанием на новые назначения был вынесен течением реки)…» В дальнейшем японцы прочно связывают Фудзи-сан с образом Сияющей Девы Кагуя-химэ. В сборнике религиозных преданий «Синтосю» («Сборник (произведений) о пути (синтоистских) богов», XIV в.) содержится предание о происхождении культа Фудзи. В нем повествуется о том, что во времена правления императора Юряку (трад. 456 – 479) в уезде Фудзи провинции Суруга коротали свой век бездетные старики. После жарких молитв о ниспослании им ребенка из зарослей бамбука появилась девочка пяти-шести лет несравненной красоты, причем ее явление сопровождалось сиянием. Старики нарекли девочку Кагуя-химэ – Сияющая Дева. Управитель провинции был покорен ее красотой и пожелал взять в жены. Когда старики умерли, а сама она уже выросла, Кагуя-химэ объявила управителю, что она появилась в доме стариков исключительно из-за предопределения в прошлом рождении, но теперь, поскольку на самом-то деле она является «небожительницей с горы Фудзи», ей настало время вернуться во дворец небожителей, который расположен на вершине этой горы. Однако когда управитель затоскует по ней, он сможет встретиться с Кагуя-химэ – поэтому она дарит ему ларец с чудесными благовониями. Когда он воскурит их, он сможет вновь увидеть ее. В минуту тоски и томления он так и поступает, и переносится на вершину горы Фудзи, где на дне кратера он видит пруд с камнем посередине, который похож на дворец. От пруда исходит дымок, в котором и появляется его возлюбленная, которой, однако, не хватает, похоже, требуемой плотности, то есть управитель остается удовлетворенным не до конца. Когда же он прячет ларец за пазуху, Кагуя-химэ пропадает, и управитель от отчаянья кончает жизнь самоубийством. С тех пор над вершиной Фудзи всегда клубится дым. Кагуя-химэ и управитель становятся женским и мужским божествами (ками), которые и являются «великим бодхисатвой Сэнгэн». И этому бодхисатве люди молятся о ниспослании счастливой любви, хотя, учитывая исход истории о Кагуя-химэ и ее обожателе, такая результирующая может показаться кому-то из современных читателей сомнительной». От себя добавлю, что логика этой истории вполне в духе японцев.
Аннотация от издателя: читать дальшечитать дальшеЭто случилось 25 ноября 1970 года: после провала попытки государственного переворота, японский писатель, драматург, режиссер и актер Юкио Мисима вонзил нож в свой мускулистый живот, после чего был обезглавлен своим собственным древним мечом. Совершив демонстративное самоубийство с пунктуальным соблюдением всех древних ритуалов, Мисима поставил своих поклонников перед загадкой более трудной, более завораживающей, более мрачной, более страстной, чем все его творчество.
Тридцать лет спустя Кристофер Росс приехал в Токио в поисках меча Мисимы, пытаясь разгадать смысл жизни и преждевременной смерти этого уникального и сложного человека. Он встречается с теми, кто знал писателя: с ремесленниками и критиками, с солдатами и бойцами на мечах, с любовниками и биографами, – и даже с человеком, научившим Мисиму древнему ритуалу харакири.
Эта книга, как сама жизнь и смерть Мисимы, – не поддающаяся классификации смесь путевых заме-ток, биографических материалов и философских изысканий, завораживающее повествование о со-временной Японии, увиденной автором изнутри, о смысле жизни и о загадочной смерти одного из самых необычных людей ХХ столетия.
Приступаю со странным ощущением: "не знаю, что напишется". Эта вещь, наверное, будет интересна тем, кто уже насытился самой разной информацией о Японии. И готов теперь читать о таких замороченных вещах, как подробное описание ковки металла в процессе изготовления самурайского меча. Сложное у меня отношении к сей книге, а еще более сложное к автору. Не так часто мне встречались вещи, где автор был бы мне столь неприятен, как Кристофер Росс. Сама личность Росса вызывает необъяснимое отторжение: его отношение к Японии, его зацикленность на смерти, его зацикленность конкретно на смерти Мисимы, его физиологическая натурализация этой смерти, детализация, которую не хочется читать, но все равно читаешь, как ни парадоксально, из уважения к тому, кто это с собой сделал. Потому что в наше время отважиться на сей поступок сложно. Нужно быть действительно одержимым и сумасшедшим. Одержимым идей смерти и еще множеством идей, которым уже нет места в современном мире. Как правильно кто-то заметил в отзывах на книгу, это книга не про Мисиму, а про Кристиана Росса и, в общем, о его тараканах и зацикленностях, которые частично совпали с тараканами Мисимы, что и притянуло автора к фигуре легендарного писателя. А так как сам автор мне оказался неприятен, то и необходимость смотреть на Японии глазами этого человека вызывала сильнейшее внутреннее сопротивление. С другой стороны, мне всегда интересно. как тот или иной человек обретает свою Японию, пусть наши Японии такие разные. Как его заносит в эту страну и почему именно в нее. Личный путь отдельно взятого гайдзина - вот, что лично мне действительно интересно. И пока я следила за путем автора, то не видела никакой Японии вокруг. То есть сам автор практически ее не замечал, словно, стремящийся к далекой, ему только ведомой цели, корабль, который пристает к отдельным островкам в архипелаге, не видя в тумане всех остальных и, честно говоря, проплывая мимо целого материка: Росс стремится найти меч. Но за мысль о мече он ухватился только потому, что ему не удалось "найти", "понять", "поймать" самого Мисиму или что-то такое, что о нем еще не писали. Мисима остался неуловим. И я, честно, злорадствовала. когда с Россом отказались говорить все люди, близко знавшие писателя. Тогда автор конценрируется на мече и больше ничего не видит вокруг. Но и здесь он практически терпит поражение: "Я многое узнал о мече Мисимы. Я знал, как он был изготовлен, мог идентифицировать характерные черты линии кузнецов Канэмото в традиции Минно-дэн. Я знал, как выглядела подпись мастеров, что первый и второй кузнецы Канэмото, известные как Сэки-но Магороку, использовали подпись Санбонсуги, или Трех кедровых Деревьев (хамон). Я знал, кто был владельцем меча до Мисимы. Я выяснил, как он расщепился, не на поле боя, как воображал себе Мисима, а при разрезании зеленого бамбука. Я знал его цену в 1965 году. Мне сказали, как сильно он был поврежден после отрубания голов Мисимы и Мориты, и я знал его размеры, форму и, приблизительно, даже в каком он был состоянии... Я знал, что меч был мумэй - без подписи кузнеца - и когда-то был укорочен, а также то, что храм в Кумамото пытался купить его за три миллиона йен. Я знал, что Йоко Мисима отказалась забрать этот меч, когда его предложили семье после суда над Татэ но Кай, и ее решение легко понять... Я теперь знал все о металлургии и ремеслах, которые необходимы для производства приспособлений для меча. Я даже нашел человека, научившего Мисиму, как совершить самоубийство в соответствии с формальным ритуалом сэппуку". Но самого меча он не мог найти. В финале меч находится случайно, почти загадочно и автор склонен делать мистические выводы. Но по сути в этом абзаце перечислено все то, про что эта книга. Как видите, очень узкоспециализированная литература))))) но она мне пригодилась самым неожиданным образом. Дело в том. что у меня в музее есть в коллекции нашего уральского, с позволению сказать. классика короткий самурайский меч вакадзаси. И соврешенно невозможно найти человека. который бы мог правильно его атрибутировать. Почему-то после посещения японоведа. меч назвали катаной и даже так записали в аннотации. В общем понятно, что не каждый японовед разбирается в самурайских мечах, или мои коолеги были невнимательны. И об этом вакидзаси неизвестно совершенно ничего. Прочитав книгу Росса, я сегодня на экскурсии мучила бедных посетителей особенностями мечепроизводства в Японии на рубеже 19-20 веков, именами мастеров, традициями и прочим, прочим. О да, мы очень далеко ушли от уральской литературы)))) А какая литература, когда я знаю. как изготавливается рукоять меча, из каких материалов. что это вообще за ремесло и так далее)))) На самом деле я гонялась за этой книгой, как Росс за мечом Мисимы. Я нашла ее за какие-то бешеные деньги, и меня задушила жаба. Потом я накопила энную сумму и снова пошла в книжный. Книги уже не было на полке. "Ой, а мы ее списали в распродажу" Я вместе с продавцами перерыла все стеллажи с распродажей - и ничего. И спустя почти год я таки нашла ее на распродаже - ну конечно, кому еще кроме меня понадобиться читать о ковке мечей и сэппуку в наших ебенях? Для меня, прежде всего, это книга о сэппуку. В жизни своей не читала ничего более подробного, детального, исторического об этом ритуале. Япония глазами Росса просто какая-то долина смерти, где вся культура народа, его мировоззрение и философия только к ней и обращены. Как будто вся страна заперта внутри старинного темного буддийского храма во время бесконечной похоронной процессии. Хорошо, что к финалу автор освободился от своей одержимостью смертью. По-крайней мере, он пишет. что больше не думает о ней. И эта последняя фраза вызывает вздох облегчения.
Еще интересное наблюдение из книги: "Один критик сказал, что смерть сделала римскую свечу из его творчества, что смерть затмила его до такой степени, что никто не будет обращать на него впоследствии внимание". Собственно даже Росс не обращает, только на смерть, а если и обращает, то в том аспекте, как в нем отразилась идея смерти. Ну и то, что для меня определяет автора, объясняет, почему же я его так не люблю: "Официант запорхал со своим блокнотом, когда я сделал свой заказ, произнеся: "Ватаси ва самурай десу". Буквально означало: "Я - самурай". но это следовало понимать так: "Мой выбор - чай самурая". Просто не мог придумать никакой другой языковой конструкции, где бы я мог не называть себя самураем, зато в течении нескольких секунд наслаждался этим невероятным эффектом от своего заявления".
Сейчас я буду как Росс с его мистическими выкладками Сегодня я прочла последнюю страницу и села за комп, чтобы собрать вместе мысли, которые бродят в голове после прочтения и желают как-то оформится. И обнаружила, что ровно через пару часов в кинотеатрах начнется премьера фильма "Мисима. Финальная глава" - о последних часах жизни писателя, которые подробно, буквально по минутам запротоколировал и описал в своей книге Росс. И черт, да, я теперь хочу посмотреть это кино.
ой забыла, еще мне как человеку, любящему всякую похабень, было интересно почитать о путешествии автора по Нитёме и встрече с "одноразовым" (хорошо, пусть трехразовым. если быть точной) любовником Мисимы. которого писатель до ужаса пугал своими сексуальными ролевыми играми с имитацией вспарывания живота.
Кобан — участковое отделение полиции в Японии, а также наименьшая организационная единица японской полицейской системы. Название «кобан» происходит от полицейской структуры, предложенной в 1874 году «отцом японской полиции» самураем Кавадзи Тосиёси. В то время кобан представлял собой будку. В 1881 году кобаны были превращены в участковые отделения полиции, рассчитанные на 6 полицейских.
05:23
В настоящее время кобан обычно представляет собой двухэтажное помещение с парой комнат (однако это число может меняться в широких пределах), рассчитанную на нескольких полицейских, от 1 до 10. Внешний вид кобанов не регламентируется — помещение может быть любого вида, их стараются вписывать в местный ландшафт. В Токио есть кобаны, расписанные под животных, или построенные в национальном стиле — как пагоды. Они располагаются «в шаговой доступности» в городах и служат для разнообразной помощи гражданам: там можно заявить о потере кошелька, спросить дорогу, узнать адрес. Полицейские, сидящие в кобанах, дружелюбны, предупредительны и вежливы, натренированы общаться с детьми и со стариками.
На первом этаже комната дежурного с широкими окнами, через которые дежурный хорошо виден с улицы, есть комната отдыха с плитой и кухонными принадлежностями, место для сна. К «кобан» приписывается постоянный состав полицейских, которые несут службу по расписанию – сутки дежурство (засчитывается 16 часов, поскольку предполагается 8-часовой отдых в «кобан»), сутки отдых, сутки или двое дежурства в дневное время. У них есть график выполнения обязанностей на дежурстве. Обязательно один из смены дежурит стоя у входа, или сидя в помещении. Другие выполняет положенные по инструкции функции, прежде всего, готовы прибыть по вызову, патрулируют район, как правило, на велосипеде, совершают адресные обходы, оформляют полицейские информационные щиты. Все четко расписано.
Подконтрольные «кобан» районы нарезаны так, что в любое место района полицейские по вызову могут прибыть из «кобан» за 2-3 минуты. На практике этот показатель, конечно больше. Иностранцев удивляет строгость учета прибытия полицейских по вызову, он посекундный. С сожалением в отчетах Национального полицейского управления отмечается, что это время в последние годы растет. В 1998 году оно было равно 5 мин. 48 сек., в 1999 году 5 мин 54 сек., в 2000 году уже 6 мин. 05 сек.
Руководство поощряет вежливость и предупредительность у полицейских и поэтому для них характерна постоянная готовность помочь в беде, вплоть до того, что дать зонтик, чтобы застигнутый неожиданным дождем житель района мог с комфортом дойти до дома от станций метро или городских электричек, возле которых обычно и располагаются «кобан». Ветераны службы в «кобан» говорят, что им приходилось давать взаймы деньги на дорогу лицам, потерявшим кошельки. Суммы небольшие, но не было случая, чтобы долг не возвращался с благодарственным письмом.
Вот например один из случаев описанный в блоге Андрея Фасина. (Ссылка в коментриях). Недавний случай: моя дочь возвращалась на велосипеде из школы, когда ее остановил полицейский. Он не говорил на международном английском, но все же как-то смог донести до нее, что надо позвонить родителям. Мне страж порядка сообщил, что у дочериного велосипеда сильно скрипит цепь передачи, а это опасно для детей, и что он уже проверил, где куплен велосипед (те при продаже регистрируются в полиции), позвонил в службу ремонта, и там готовы все исправить (бесплатно) в такой-то день и такой-то час. Заодно он выяснил, не угнан ли аппарат.
Важнейшей задачей для личного состава «кобан» руководством ставится «стать частью местного сообщества», подчеркивается, что вся система «кобан» принята с тем, чтобы «полиция была ближе к народу». И эта цель достигается различными мерами. Иностранные журналисты отмечают, что японцы, в сравнении с большинством других наций, верят, уважают и надеются на полицейских. В обиходе у японцев нет обидных жаргонных слов, которыми называют полицейских у других народов.
Цукими Луна в Японии - особая статья. Уж если тут есть специальный такой праздник любования Луной и делаются специальные чайные домики для чайных церемоний, проводимых в лунное время, то о чем и говорить... читать дальшеЦукими - дни, а точнее ночи, любования луной один из главных сезонных праздников в Японии, наравне с Момидзи. Во многих статьях в Интернете можно встретить ошибочную дату — 15 сентября. Но, как вы понимаете, не каждое полнолуние приходится на 15 число сентября в современном календаре. Речь идет о 15 дне лунного календаря. До эпохи Мэйдзи (meiji jidai) в Японии для времеисчисления использовался лунный календарь inreki. После бархатной революции Мэйдзи (meijiishin) японцы перешли на солнечный. Поэтому дата этого праздника «плавающая» — каждый год меняется. Осталось традиционное название — 15-й осенний вечер, день «урожайной луны». Считалось, что в эту ночь луна наиболее яркая, а потому полнолуние самое красивое. Издревле любование луной было одним из главных событий осеннего сезона, когда заканчивалась уборка урожая и люди, по обычаю, устраивали трапезу при лунном свете и возносили богу благодарность за хороший урожай. Считалось, что луна приносит людям счастье. По древним поверьям, на луне растет лавр, и когда осенью его листья становятся багряными, свет луны особенно ярок. Живущий там лунный заяц толчет в ступе листья лавра и готовит из них лекарство, которое продлевает жизнь, поэтому неплохо умыться ночной росой во время цукими мацури. Любоваться чем-то на пустой желудок в Японии не принято. Издавна к этому дню готовится традиционное угощение - подслащенные пастой из красных бобов рисовые колобки данго. Их укладывают на тарелке особым образом - пирамидкой. В нижнем ряду пять, во втором ряду - четыре, далее три, два и один. Всего 15. На Окинаве в данго заранее проделывают дырку, чтобы через нее дети могли взглянуть на сияющую в небе Луну. При хорошем зрении на поверхности Луны можно разглядеть различные неровности, углубления, 'моря'. Вот тут-то на сцене и появляются зайцы. Дело в том, что для приготовления данго рисовые зерна измельчают в тягучую пасту, разбивая в специальной ступе деревянным молотом. Так вот, в Японии издревле существует легенда, что заяц, живущий на Луне, продолбил эти углубления молотом, готовя праздничные данго ко дню цукими. И если присмотреться, то 15 сентября можно увидеть зайца за этим занятием. Конечно же, всем увидевшим зайца, гарантировано счастье, благополучие и долголетие. Кроме этого в этот день у японцев с наступлением ночи принято накрывать низенькие столики, и поедая ароматные данго, запивая кушанья священным сакэ и ароматным чаем, вести неспешные разговоры. Также этот праздник тесно связан с понятием аки но нанакуса (несколько дней до и после равноденствия) и семью осенними растениями — аги (клевер), обана (серебряная трава, мискантус), кудзу (пуэрария лопастная), надэсико (гвоздика пышная), оминаэси (японская валериана), фудзибакама (посконник прободенный), кикё (китайский колокольчик). Число семь в буддизме символизирует «счастье». В отличие от семи весенних растений, осенние не употребляются в пищу. Основное их назначение — эстетическое удовольствие от созерцания. Японцы восхищаются изящной простотой и красотой этих растений, вдохновляются на создание предметов искусства. Во время аки но нанакуса семью осенними цветами и травами украшают дома. Существует также особое осеннее кимоно с мотивами аки но нанакуса, которое не одевается в другое время года. Луна во время этого праздника традиционно признается наиболее красивой И хотя обычно говорят просто «полная луна» (mangetsu), но для самой прекрасной сентябрьской Луны существует специальное слово – Луна Урожая, полная луна (meigetsu). В сельскохозяйственной средневековой Японии осенью в полнолуние устраивались фестивали в деревнях. В этот день мальчики шли в горы и собирали каштан (kuri) и камыш (susuki, мискантус китайский), девочки патринию (ominaeshi, patrinia, патриния, растение из семейства валерьяновых ) и кровохлебку (waremokou или черноголовик). Этими растениями украшали веранду. В этот вечер после ужина все собирались с ребятишками на перекрестке дорог, и сделанными из соломы «макивара» били по земле, приговаривая «родись репка большая», то бишь «родись ячмень, уродись пшеница, уродись гречка на треугольном поле» (oomugi atare, komugi atare, sankaku batake no soba atare). Если в этот вечер луну будет хорошо видно, небо будет ясное, то урожай будет хороший (nousaku), ну а если дождь и облачность, то наоброт (fusaku). Имелась интересная традиция, позволяющая детям (и не только) брать угощения руками (tegomi de, без салфеточек) и даже воровать выставленные угощения. Считалось хорошей приметой, если данго утащить тайком, его нельзя было взять прилюдно. Также в этот день можно было утащить тайком и сатоимо с огорода у соседа. Японские этнографы считают эту традицию своеобразным японским «карнавалом», когда разрешается для всех то, что обычно порицается – в данном случае, воровство. Что позволяло выплеснуть эмоции и изжить стрессы.
Этот сад расположен в сердце Камбрии и является, согласно мнению знатоков садово-паркового искусства, самым красивым и самым старым топиарным садом Великобритании и всего мира!
Дизайнером сада был француз Гийом Бомон (Guillame Beaumont), создатель и некоторых других английских садов, такого как, например, Хэмптон-Корт, но до нашего времени дожил только Левенс Холл. Хотя он был учеником Андре Ленотра - отца французского регулярного стиля, его сады совсем не похожи на традиционные французские того периода. Сады были основаны в конце 17 века, а само имение на четыре века ранее.